Я - Маргоша. 27 серия
27 серия
Сомова неуверенно качает головой. Ни хрена она не помнит.
- Ну... что-то такое припоминаю... Ну, а где она сама-то?
- Как где? На кухню пошла, воды попить.
Нажимаю пальцем Варенику на курносый нос. Отличная кнопочка.
- Да.
Потом до меня вдруг доходит, и разворачиваюсь к Аньке:
- А вы что, не встретились?
- Вообще-то там никого нет.
У меня вдруг сбивается дыхание от дурного предчувствия. И сердце ухает куда-то в пятки.
- Ты что, серьезно?
Анька оглядывается на дверь спальни.
- Естественно я только что пришла оттуда.
У меня реально все трясется внутри.
- Капец!
Срываюсь с кровати и бегом бегу по квартире. Нет! Не может быть! Заглядываю в гостиную:
- Лара... Лариса!
Может в туалете сидит? Бегу туда, потом к Аньке в комнату.
- Ты где?
Не знаю, куда еще дернуться. Ну не в шкаф же она залезла!
- Вот тварь, а?
Вдруг замечаю белое пятно на столе в гостиной. Записка! Хватаю ее в руки и последние силы оставляют меня. «Игорь, это твоя дочь. Надеюсь, ее ты будешь любить сильнее, чем меня».
- Капец.
Еще раз перечитываю «Игорь, это твоя дочь. Надеюсь, ее ты будешь любить сильнее, чем меня» и ору от бессилия:
- Капец, капец, капец!
Брожу как зомби, без единой мысли в башке. А потом с размаху бью зажатой в руке бумажкой о стену:
- Я убью ее к чертовой матери!
В дверях спальни тут же появляется Анька с Вареником на руках и укоризненно шипит на меня:
- Ты чего шумишь? Она только успокоилась.
Откуда тебе знать то... Ты сама только явилась, не запылилась. У меня нет ни физических, ни моральных сил. Самый полный капец, который только можно было придумать. Стою, привалившись к стене, смотрю на Аньку и не могу не орать:
- Ань, эта дрянь слиняла!
- Кто слинял?
- Лариса, кто же еще.
- Как слиняла?
- Вот так - на полюбуйся!
Оторвавшись от стены, делаю шаг к Сомику и сую записку ей в руку.
Анька умудряется, удерживая Варьку одной рукой, взять записку в другую руку. Стою рядом, отвернувшись, и весь трясусь, обхватив себя за плечи руками. А еще говорят, что нет выхода только из гроба. Анька читает, смотрит на меня, а мне нечего сказать, только вопить и биться в истерике. Всего одна мысль бьется в голове:
- Капец!
Не могу стоять на месте. Во мне все бурлит и ищет выхода. Выхватываю у Аньки гадкую записку, несусь с ней в гостиную и там даю выход отрицательным эмоциям:
- Евпатий - коловратий!
Анька плетется сзади с Вареником на руках и увещевает:
- Ну, чего ты кричишь, ты же ребенка напугаешь.
Как же не орать, тут по полу кататься впору! Перехожу на хриплый громкий шепот и тыкаю рукой в сторону приблудного дитя:
- Что значит, что ты кричишь? Это не мой ребенок!
- Мне ты, зачем, это рассказываешь?
Хватаю переносную трубку домашнего телефона и уже с ней продолжаю свои круги по гостиной:
- Так, все, я звоню в милицию! Пусть эту аферистку закроют к чертовой матери.
Нажимаю 02 и прикладываю к уху.
- Подожди ты в милицию!
Сам не хочу. Даю отбой и опускаю трубку вниз:
- Что значит подожди?
- Ну, для начала позвони хотя бы Ларисе, матери ее позвони.
Ребенок на Анькиных руках начинает кукситься, и я безвольно опускаю руки. Легко сказать «позвони Ларисе». Так и стою, уныло зависнув - в одной руке трубка, в другой записка. И никакого просвета. Сомова сразу понимает, в чем дело и ее возмущению нет предела:
- У тебя что, нет ее телефона?
Был когда-то, да сплыл. Время то, сколько прошло - на фига он мне?
- А почему он у меня должен быть?
Сомова поднимает глаза к потолку и пожимает плечами:
- Ха... Ребров, ну ты в своем репертуаре.
И недовольно уходит с ребенком назад в спальню. Причем тут репертуар? Мне этот телефон что, до пенсии хранить? Капец, и что теперь делать? Мать - одиночка, блин. Так и стою, ссутулившись и поникнув, а потом обреченно плюхаюсь на валик кресла в гостиной.
- Триндец!
***
Долго сидеть и бездействовать не могу. Из спальни доносится какая-то возня, и я иду туда. Будем решать проблемы по мере их возникновения.
- Так, ну что тут у вас?
Анька сняла с малышки подгузник и крутит его в руках. Уже даже чем-то обтерла голопопика, смывая... в общем смывая. Капец, и часа не прошло, как Ларка мыла и переодевала, и вот опять.
Вареник с деловым видом ползает по кровати, смачно посасывая соску... Ну и запах....
- Фу-у-у
Сомик протягивает грязный комок мне.
- Слушай, выброси, а? Пожалуйста.
Брезгливо хватаю за чистый кончик:
- Да не... это не вопрос. А дальше то, что?
Анька тянется за сумкой с Варькиным приданым:
- Ну, наверно, надо новый одеть. Гош, слушай, пожалуйста, давай ты, а то мне надо руки помыть.
Она вскакивает с кровати и, демонстративно помахав руками передо мной, быстренько сматывается.
То выброси, то посиди... Тогда бы уж сама и выбрасывала. Только развожу руки в стороны:
- Капец! Как будто я всю жизнь только этим и занимался... Ее же надо как-то подмыть или что?
Я конечно видел, как Лариса проделала этот финт, но одно дело видеть, а другое самому сделать. Опускаюсь на корточки рядом с постелью, кладу грязный подгузник рядом и тяну руки к ползущему ребенку. Подхватываю под мышки бесштанную команду и ставлю ее на ножки:
- Ты хоть бы подсказала, Варвара Батьковна или как мне тебя... Капец.
Раскачиваю малышку из стороны в сторону и тетешкаю:
- Ата-та-та... Та-та
Неожиданно в моей сумке начинает надрываться мобильник. Продолжая играть с Варькой, сажаю ее на попу и, придерживая одной рукой, вытаскиваю телефон другой рукой.
- Сейчас, сейчас, сейчас...
Приходится взять трубку в зубы, чтобы открыть крышку мобильника.
- Алло!
- Маргарита Александровна, тут вас все ждут.
Это Людмила... Кстати, почему это меня все ждут?
- Ждут?
- Да, собрание.
Только собрания мне сейчас и не хватало.
- Как там Наумыч?
- Борис Наумыч? Мягко говоря, нервничает.
Ну, пусть понервничает еще немного.
- Да Люсенька, я через пятнадцать минут буду!
- Так и сказать?
- Ага.
Захлопнув крышку, отключаюсь, а потом посылаю Варенику поцелуй, чмокая воздух.
- Ну, давай, садись и без истерик.
Беру в руки подгузник и поднимаюсь на ноги. И чего с этим счастьем теперь делать? Вытираю о чистый край испачканные пальцы.
- Капец!
Смотрю, как Варька наяривает во рту пустышкой, и разбрасывает по кровати крышки от своих баночек... Давай развлекайся, ты уже вполне самостоятельная... Или по крайней мере самолежательная... Как только Сомова возвращается, махаю подгузником у нее перед носом:
- Пошел выбрасывать!
- Стой, подожди... Это хозяйство в пакет и в мусорку... А потом подогорей ребенку молочную смесь.
- В смысле? Как подогреть?
- Как, как ... тоже мне папаша. Я в холодильник всю ее еду выложила. Берешь коробочку, вскрываешь, переливаешь в бутылочку, ставишь под горячую воду и греешь.
Слушаю, открыв рот, и стараюсь запомнить.
- Сама ты папаша.
***
Через 15 минут Сомова выглядывает из спальни и идет ко мне на кухню.
- Ну, что, готово?
А той! Старательно высунув кончик языка, завершаю процедуру - вытаскиваю бутылочку из ковшика с горячей водой, обтираю ее полотенцем и отдаю Аньке.
- На, держи!
Сомова вдруг вопит:
- Ты что?!
И трясет бутылкой словно шейкером. Удивленно смотрю на нее:
- Что, ты что?
Анька укоризненно качает головой:
- Ты с ума, что ли, сошел?
Не понимаю ее прыжков и пожимаю плечами:
- Что?
- Ну, это же кипяток!
Да какой еще кипяток. Обычная горячая вода из-под крана.
- Ты же сама просила разогреть.
- Ну, я просила разогреть, а не вскипятить. Давай остужай теперь.
- Как, остужай?
- Элементарно - под воду холодную поставь, ну.
Закатываю глаза к потолку, рычу и иду к раковине.
- Блин... То разогрей, то остуди.
Опять начинает трезвонить телефон. Капец, Егоров меня убьет сегодня. Вешаю полотенце на плечо и пытаюсь, скользкими руками открыть крышку мобильника.
- Обложили со всех сторон...
Оглядываюсь в сторону спальни и приглушенно сиплю в трубку:
- Алло.
Голос Наумыча то грозен, то нетерпелив. Ума не приложу, что ему сказать.
- Алле... Алле, Маргарита Александровна! Скажите, пожалуйста, когда я могу вас улицезреть на работе? ... Алло Марго, ты меня слышишь?
- Слышу.
- Ну, так может, соизволишь мне ответить?
Оглядываюсь на спальню. Блин, у меня там ребенок некормленый, а тут ты со своей ерундой. Оттуда вдруг слышится нетерпеливый голос Ани:
- Игорь!
Даже не представляю, как сказать Аньке, что мне пора. Убираю трубку от уха, и просто захлопываю крышку. Сомова идет ко мне с недоуменным видом:
- Ты скоро? Она там уже обкакалась.
Дурдом! Опять? Перекидываю полотенце на другое плечо и, закатив глаза к потолку, лишь обреченно вздыхаю:
- Уфффф.
Анюта забирает бутылочку у меня из рук, и мы плетемся назад к спальне.
***
Чертово совещание! Понятно, что они меня ждут - я обещал Наумычу озвучить список тем для будущего номера. И даже что-то с утра набросал на листке бумаги. Еще десять минут уламываю Сомика посидеть дома с Варькой, хотя бы пару часиков. Слава богу, эфир у нее только в пять... Быстро покидав в сумку все, что Вареник успела вытряхнуть и разбросать по кровати тороплюсь на выход, пока добрая Сомова не передумала, и не заставила меня остаться дома. Всю дорогу в редакцию, несусь по городу, как угорелый. Еще когда подхожу к залу заседаний, слышу громкий раздраженный голос Наумыча:
- Я сказал - все свободны!
Буквально врываюсь в зал и спешу к своему месту. За столом только Зимовский с Эльвирой, остальные уже топчутся вдоль стен. Все головы поворачиваются в мою сторону и движутся вслед за мной, словно подсолнухи за солнцем. Ну, виноват, виноват. Форс- мажор! Егоров, стоя у окна, недовольно ворчит:
- Вот, не прошло и двух часов.
Запыхавшись, сбивчиво всех приветствую:
- Ой, извините, ради бога!
У Наумыча, чувствуется, уже кончился весь запас приличных слов. Одни междометия:
- Это... простите меня... да!
- Борис Наумыч, причина, более чем уважительная... Присаживайтесь!
Вытряхиваю на стол содержимое портфеля. Вместе с папками и бумагами вываливается очередной Варькин памперс. Блин, как он туда попал-то?
- Ой!... Людочка.
- Да, Маргарита Александровна?
Смотрю вниз на юбку... вроде не испачкал... беру памперс за кончик и поднимаю его со стола..
- Выброси, пожалуйста, вот.
Протягиваю ей это сокровище, а сам, на всякий случай, заглядываю еще раз в портфель - вдруг что-то еще найдется. Выуживаю свободной рукой оттуда последние бумажки. Люся держит памперс двумя пальчиками, морщится и вдруг брезгливо бросает его на стол, прямо перед Зимовским. Тот орет дурным голосом:
- Люся!
- Простите, пожалуйста.
Она опять берет памперс за кончик и поднимает над столом. Зимовский пугливо шарахается, чуть ли не ложась плашмя на крышку стола, и все ждут, пока Людмила не унесет с собой детский сюрприз. Присаживаюсь и, глядя снизу вверх на стоящего Наумыча, обреченно вздыхаю. Походу сегодня оперативки не будет...
Так и есть:
- Значит, так. Собрание закрыто, Маргарита Александровна, срочно ко мне.
Егоров уходит, а мне остается лишь виновато обвести взглядом присутствующих и пожать плечами.
Ждем продолжение
