Шоубиз или медные трубы (продолжение 3)
Второй съёмочный день. На площадке с утра суета сует. Понять, кто куда бежит, и кто что делает, а главное - зачем, совершенно невозможно.
«Посижу-ка я в гримёрке, а то вдруг и меня увлечёт эта суета, и тоже начну носиться «не по делу»...»
В гримёрке пусто и я расслаблено заваливаюсь на диванчик в углу, можно немножко подремать. Но мне не везёт, через пару минут заходит Вершников собственной персоной. Вот, кого-кого, а его я бы хотела видеть в последнюю очередь.
- Привет! - говорит таким бодреньким голосом.
- Привет! - выдавливаю из себя полусонно.
- Хорошо, что ты не занята. Я хотел бы прогнать нашу сцену.
«С чего бы это?» - внутренне настораживаюсь я и удивлённо открываю один глаз.
Заметив мое недоумение, спешит пояснить:
- Основной репетиции сегодня не будет. Панов задерживается. Начнём снимать с Антониной (она помощник режиссера).
- Ааа...
«И откуда они всё знают? И почему я обо всём узнаю последней?!»
- Ну, давай пройдёмся, - с неохотой подымаюсь.
Мы быстренько проговариваем свои реплики, и я уже собираюсь вновь завалиться на диванчик, как он вдруг выдаёт:
- Таня, примите дружеский совет.
Я удивлённо вскидываю бровь, а он озвучивает свой совет, который якобы дружеский:
- Не ссорьтесь с Дианой.
«Ого! Да у Стрельцовой, оказывается, адвокат есть! Тоже мне защитничек!»
- А вам-то какое дело? - с вызовом в голосе перехожу в атаку.
- Лично мне-то нет никакого дела. Но Панов не любит конфликтов на площадке, - он делает почти театральную паузу, а потом продолжает: - Я просто хочу предостеречь понравившуюся мне девушку от возможных неприятностей.
«О, как?! Да неужели? Считай, поверила!»
- На счёт «предостеречь» - спасибо! А по поводу «понравившейся» - найдите себе объект подоступнее, - это я непрозрачно намекаю на его подзащитную Стрельцову.
- Татьяна, а у тебя скверный характер.
- Не помню, когда мы перешли на «ты». Но я - крепкий орешек!
- И не такие раскалывал, - блеснул на меня взглядом хищника, но с улыбкой на устах.
«Это что?! Вызов?! Принимается! Ты же даже не подозреваешь, с кем воевать собрался!»
- Смотри, зубки не сломай, - улыбаюсь взаимно, а мысленно продолжаю: «И не таких обламывала!»
В ответ «противник» посылает мне пламенный поцелуй, смешно сложив губки бантиком, а в его глазах пляшут озорные чертики. Он всем своим видом показывает некоторое превосходство. Как же это меня раздражает!
Демонстративно брезгливо вытираю губы от воображаемого поцелуя и, одарив его одним из своих фирменных испепеляющих взглядов, ухожу с гордо поднятой головой.
За спиной слышу раскатистый смех Вершникова.
«Вот, гад, испортил всё настроение! Ну, ничего, смеется тот, кто смеется последним!
И чего это я, собственно, так завелась? Наплевать мне на них, пусть себе делают, что хотят...»
Начинаются съёмки, а я брожу, как неприкаянная. Моя сцена ещё не скоро. И зачем я так рано припёрлась на площадку? Могла бы дома ещё пару часиков поспать.
И тут мой взгляд невольно падает на реквизит. На подносе бутылка шампанского и два бокала. Это для романтической сцены Стрельцовой и Вершникова. Коварный план возмездия созревает в моей голове молниеносно.
Нет, ну, я вообще-то, добрая, белая и пушистая. Просто они меня сегодня вывели...
Я рванула из павильона к ближайшему ларьку с прессой. В наше время в подобных киосках можно купить всё, что угодно, почти все. И мне сегодня определенно везёт - в первом же я вижу то, что нужно. Совершив покупку, быстренько возвращаюсь назад. Первым делом разведываю обстановку. Оказывается, что именно сейчас будут снимать их сцену и вот- вот должны вынести реквизит. Смотрю по сторонам - вроде, никто не видит. Тихонечко подхожу к подносу и довольно быстро произвожу нужные манипуляции. И как раз вовремя. Только я отхожу, поднос выносят на площадку. Сердце бешено колотится. «Фууух... Чуть не спалилась».
На романтическую сцену взглянуть собралась вся съёмочная группа. Даже те, кто совсем не должен здесь присутствовать, делают вид, что чем-то заняты.
Я же затаилась в самом темном уголке павильона и, почти не дыша, наблюдаю за сладкой парочкой на сцене. «Ну, держитесь! Сейчас повеселимся...».
- Тишина в студии! Камера! Мотор! Начали!
Вершников заворожено смотрит на партнёршу... «Как же правдоподобно играет! Или сейчас не играет?» - но вопрос остается без ответа, так как я замечаю, что он берёт бутылку шампанского, открывает её и наливает два бокала. Первый подаёт ей... Все идет по плану. Я мысленно уже потираю от удовольствия руки...
Она кокетливо усмехается, берёт бокал. Они чокаются, выпивают. Ставят бокалы на поднос, собираясь переходить к главному: начать целоваться. Но... Вот, незадача - бокалы не ставятся на место, а так и остаются в руках. Никто ничего не понимает. Они тщетно пытаются избавиться от злополучных бокальчиков, но те приклеились намертво. Клей оправдывает свое название «супер» на все сто процентов! Наблюдая за происходящим, я расплываюсь в довольной ухмылке. Да уж, вкус мести пленительно сладок,..
- Стоп! Что происходит? - возмущается Антонина.
От романтики не осталось и следа. Стрельцова визжит, дергает рукой, как припадочная. Я еле сдерживаю смех. Вокруг тоже начинаются смешки. Вершников ведёт себя достойней, смотрит на свою руку и лишь усмехается.
- Хорошая шутка, ребята, - это он обращается ко всей съёмочной группе. - Скажите, кто это сделал, и я поставлю тому бутылку шампанского.
« Ага! Сейчас! Так я тебе и сказала...»
- Всё равно узнаю - кто! - это он говорит уже серьёзнее.
«Ничего ты не узнаешь», - ухмыляюсь я себе под нос. У меня на душе полегчало. «Хорошо-то как! Это тебе за несостоявшееся свидание, за шуры-муры со Стрельцовой, за твои неуместные шуточки и мои потраченные нервы, и вообще... за все! Никто хоть не заметил мою довольную физиономию? Вроде, нет...»
Бокалы общими усилиями отодрали от их рук. Сцену-то доигрывать надо. А вся съёмочная площадка похихикивает. Определенно, эта сцена имеет грандиозный успех у зрителей и все благодаря ее гениальному режиссеру, то есть мне! Актеры стараются войти в роль снова, но настроение утеряно. Кое- как сняли. У Стрельцовой кислая мина, она недовольна. Брызжет ядом на всех. Вершников ведет себя спокойно, но заметно, что тоже не в восторге.
«Не надо со мной связываться, дражайшая Диана Сергеевна и разлюбезный Владлен Игоревич! Себе дороже будет! »
Скоро моя сцена с Вершниковым. Сюжет сериала довольно незамысловатый. Моя героиня жаждет денег и власти. И идёт к своей цели, что говорится, по трупам. Но спотыкается о героя Вершникова. У них случается любовь и она понимает, что это в жизни важнее всего, важнее денег и карьеры. В конце, естественно, пройдя через множество испытаний, они остаются вместе. Сейчас у них период войны и эти сцены мне удаются очень даже замечательно. Тем более, как никогда соответствуют моему истинному к нему отношению. Я, кажется, даже больше в жизни играю, чем на сцене. В жизни надо вести себя прилично, а на сцене я могу быть сама собой и отвешивать ему всякие гадости, иногда даже слегка отходя от сценария. Не запутаться бы, где жизнь, а где игра...
Как раз к нашей сцене на площадке появляется Панов. Он быстро оценивает обстановку, отдаёт последние распоряжения. Объясняет нам с Вершниковым, какие чувства мы должны сейчас сыграть, что испытывают наши герои друг к другу. Хотя, нам и объяснять не надо, и так мы именно эти чувства и испытываем. По крайней мере - я.
Сцену отыграли красиво. Глаза в глаза, испепеляющие взгляды, красноречивая мимика, отражающая внутренний эмоциональный накал, а вслух лишь пара колкостей друг другу и разошлись.
- Стоп! Снято! - говорит Панов.
День пролетел совершенно незаметно. Я только сейчас начинаю чувствовать усталость. Но какой день у меня был! Надо хоть с кем-нибудь поделиться моим триумфом. Меня прямо распирает. Звоню моей Катеньке. И, о чудо, на данный момент она совершенно свободна. Ко мне она ехать наотрез отказывается, говорит, у неё дела. «Это ж, какие такие дела? Почему я ничего об этом не знаю?». Мы договариваемся встретиться в ближайшей кафешке.
И уже через полчаса я, забыв спросить, какие у неё дела, с увлечением рассказываю о своей сегодняшней выходке.
- Доиграешься ты, Танька, - она кивает головой, прям, как мама.
- Не занудничай, Кать! Ну, весело же.
- Весело-то оно, весело. А представь, если кто-то видел тебя и Вершников или Стрельцова узнают, кто автор этого остроумного розыгрыша.
- Если сразу никто ничего не сказал, то и дальше молчать будут.
- Это тебе так кажется. А случись что, например, ты перейдёшь кому-то дорогу, то сразу же всё выплывет. Это тебе не трупы играть - сегодня на площадке, а завтра все о тебе забыли. Это там никто не догадывался, кто всё время шалил, а здесь... - и Катя выдерживает многозначительную паузу.
- Да, Катька, хулиганка из тебя не получится.
- Хватит с нас и одной...
- Ну вот...
- А вообще ты молодец, - она, вдруг, улыбнулась. - За мою непревзойдённую шалунью! - и подняла чашечку с мороженым.
- Ура! - я чокнулась с ней своей. - Вот, люблю, когда ты такая. А то ворчит чего-то... Стоп! - вдруг проснулось мое любопытство и я вспомнила, что хотела поинтересоваться делами подруги. - Ты чем это была всё время занята?
- У меня есть свои дела, - загадочно ответила она.
- Это, какие такие? - удивилась я.
- А, такие! - и замолчала, как партизанка.
- Что не скажешь?
- Не а.
- Не, ну, я тут перед ней всю душу выкладываю, а она... - я сделала обиженное лицо.
- Не надо на меня так смотреть. Вершникову будешь демонстрировать свои невинные глазки, когда он тебя разоблачит.
- Ну... Кать... - взмолилась я ещё жалостливее.
- Тань... - начала она.
По ее тону я поняла, что она сдалась, и уже приготовилась слушать ее откровения, но она, вдруг, передумала:
- Я не могу пока сказать. Вот, когда у меня всё выгорит, ты первая узнаешь.
- Какая ты сегодня загадочная.
- Могу, иногда.
- Ладно, буду терпеливо ждать.
- Ты - терпеливо? Ой, ли...
- Не надо, я - очень терпеливый человек. Кать, ну, намекни хоть...
Она рассмеялась.
Мы ещё немного посидели, и разбежались, ведь обеим завтра рано вставать.
На следующий день на площадке царило необычайное оживление, которое я сразу же приняла на собственный счёт. «Неужели кто-то видел мою проделку, а теперь «приклеенные» жаждут мне отомстить, и уже придумали какую-то расправу?». Хожу, оглядываюсь по сторонам и от каждого жду подвоха. Как точна в моём случае поговорка: «На воре и шапка горит». Делать пакости весело, адреналин зашкаливает, чувствуешь себя супергероем, но потом расхлёбывать не сладко...
У меня уже нервы на пределе. Единственный человек, которому здесь доверяю - Ольга Ивановна, и я бегу прожогом к ней.
- Ольга Ивановна, а что сегодня происходит на площадке?
- Ничего не происходит. А что с вами, Таня?
- Ну..., со мной все в порядке, просто все такие загадочные - улыбаются, перемигиваются и шушукаются, а в воздухе висит какое-то возбуждение, как перед первомайским парадом.
- Аааа, так вы не знаете. У нашей Тонечки сегодня день рождения. Я думаю, она скоро обо всём сама скажет. Это уже такая традиция - отмечать её день рождения всей съёмочной группой.
- День рождения?! - переспрашиваю, все еще не веря, что есть другая причина происходящего, и мысленно делаю выдох облегчения: - «Как же замечательно, что все выяснилось, а то я себе уже такого нафантазировала... ».
- Да.
- Это хорошо, хорошо, - задумчиво отвечаю я и возвращаюсь на площадку.
И как раз вовремя. Антонина делает объявление по поводу расписания сегодняшних съёмок - до обеда мы быстрыми темпами работаем, а к шести ровно всем прибыть к ней на торжество! Кто не знает адреса, подойти к Зиночке (это её ассистент). Со всех сторон слышатся аплодисменты, поздравления, шутки. В общем, атмосфера праздничная, а совсем не рабочая. Но размышлять дальше у меня нет возможности. В мгновение ока, всё меняется, на площадке появляется Панов.
Но, как назло, работа сегодня не клеится. То у звуковиков что-то не ладится, и мы ждём, пока они исправят все неполадки, то свет начинает мигать - перебои с электричеством. Через час с лишним вроде всё наладилось, и начали, наконец, съёмку. Да не тут-то было. Теперь неполадки и замыкания начинаются у нас, актеров. Снимаем одну сцену... уже пятнадцатый дубль. Панов нервничает. На Антонину жалко смотреть: она чувствует, что её праздник срывается.
И только уже перед самым обедом Панов устало говорит такое долгожданное: «Стоп! Снято!» И народ тут же начинает разбегаться в разные стороны.
Я вылавливаю Зиночку уже почти на выходе:
- Зина, постойте, я же не знаю адреса.
- Вот, - она мне тычет в руки визитку и разворачивается убегать.
- Подождите, а в чём прийти? Какую форму будет иметь торжество?
Она меня смерила с ног до головы оценивающим взглядом:
- Нарядненько оденьтесь, Танечка, нарядненько, - и исчезает.
«Это ж смотря в чьём понимании нарядненько? Для меня и джинсы бывают нарядненько...Ладно, что-то придумаем. Ой, а что же я ей подарю, надо было спросить у Ольги Ивановны, что Антонина предпочитает...»
И тут мой взгляд падает на Вершникова, который в этот момент садится в свой автомобиль.
- Влад, подожди, - кричу ему, он ведь давно знаком с Антониной, может, подскажет.
Подбегаю к нему:
- Слушай, ты ведь давно знаешь Антонину...
- Ну....
«Почему он на меня всё время так странно смотрит, как будто видит впервые? Причем, словно я не женщина, а какое-то инопланетное существо! Стоп! О чём это я?!».
- Подскажи, что ей лучше подарить.
- Ааааа, ну, подари ей букет тюльпанов. Она обожает их, - и садится в машину, давая понять, что разговор окончен и не обращает внимания на мой всё ещё вопросительный взгляд.
«Да уж, вежливостью и тактом он не обременен...»
Я вернулась в павильон. Купить букет тюльпанов будет несложно. Весна, их везде полно. Потому я особо не тороплюсь.
У меня есть странная привычка - прокручивать в голове недавний разговор. И сейчас я мысленно возвращаюсь к беседе с Вершниковым. Что-то меня беспокоит в его ответе... Но что? Может, выражение глаз? Это не даёт мне покоя. И я подхожу к Володе, нашему оператору, он тоже давно работает с Пановым и хорошо знает Антонину.
- Володь?
Он оборачивается и удивлённо смотрит на меня. Удивляется он скорее тому, что я к нему подошла, ведь мы за всё время совместной работы едва ли парой слов перекинулись.
- Ты же хорошо знаешь Антонину?!
- Немного знаю.
- Не подскажешь, что ей подарить?!
- Это просто, - расплывается он в улыбке. - Подари какую-нибудь безделушку, сувенир, но обязательно оригинальный, что-то интересное... Она любит такое. У неё все полки заставлены подобными штучками.
- Спасибо, - я ему благодарно улыбаюсь и уже собираюсь уходить, как он, вдруг, уже вдогонку, предупреждает:
- Только не дари цветов.
- В смысле? - настораживаюсь я.
- В прямом, Тоня не любит срезанных цветов и считает, что они мёртвые. Потому не стоит дарить ей мертвечину, - добавляет он загробным шёпотом.
- И тюльпанов? - переспрашиваю я совершенно обескуражено, это совсем не вяжется со словами Вершникова.
- А..., тебе уже кто-то рассказал о тюльпанах?
«Так! Похоже, моя интуиция меня не подвела... Учуяла подвох».
- Не то чтобы рассказал... Володь, а что с тюльпанами не так?
- Да, это давняя история. На один из её дней рождения кто-то некрасиво пошутил, что она любит тюльпаны, и вся съёмочная группа притащила по букету. Что там было!!! Довели, что говорится, человека до слёз. Она терпеть не может срезанные цветы. Предпочитает видеть их только в живом виде... Потом долго все извинялись и задаривали её подарками...
Володя ещё мне что-то рассказывал, но я уже не слышала.
«Какая же сволочь, этот Вершников!!! Решил меня подставить по полной!!! Вот, гад!!! Ну, погоди!!! У меня ещё много клея осталось...»
Продолжение см. на стр. Шоубиз или медные трубы (продолжение 4)
